Жизнь прожить – не поле перейти (о жизненном и профессиональном пути Ф.Н. Плевако)

Детство

Родившийся в стране феодальной аристократии, в эпоху крепостничества,  лишённый по закону прав на достойное образование и положение в обществе, как незаконнорожденный сын бывшей крепостной, Фёдор Никифорович Плевако наперекор судьбе стал одним из выдающихся адвокатов, известность которого простиралась далеко за пределы Российской империи.   

Его  речи были  разобраны по цитатам, изучены и заучены, как аксиомы, не требующие доказательств.

Журнал “Право” за 1908 год сравнивал Ф.Н. Плевако с Пушкиным[1].

 «Солнцем московской адвокатуры» [2], «московским Демосфеном»[3], «византийцем и ритором» [4], «великим стратегом словесной войны»[5] называли  его современники. 

В круг друзей и знакомых Фёдора Никифоровича входили литераторы, артисты, художники: Михаил Врубель, Константин Коровин, Константин Станиславский, Василий Суриков, Фёдор Шаляпин, Мария Ермолова, Леонид Соболев.

Ещё при жизни он нередко становился героем романов, фельетонов, рассказов и многочисленных анекдотов. О нём  написано множество книг, научных статей и диссертаций, однако, вместе с тем,  нет, пожалуй, ни одной, в полной мере и достоверно описывающий его жизнь и профессиональный путь.

Не так давно минский юрист и историк Леонид Анатольевич  Бенедиктович, занимающийся исследованием жизни Фёдора Никифоровича Плевако, вместе с санкт-петербургскими, московскими и челябинскими единомышленниками, работая с архивными документами, отыскали сведения, позволяющие пролить свет на поросшую легендами историю жизни известного московского адвоката и его семьи. 

В частности была обнаружена копия метрического свидетельства, выданного из Оренбургской Духовной Консистории по прошению губернского секретаря Петра Николаева Брагина (опекуна несовершеннолетнего Федора Плевака).

В Метрике города Троицка за 1842 год в первой части имеется запись за №336 следующего содержания:

« Апреля 13 дня у Троицкой Мещанки девки Екатерины Степановой дочери Степановой не законно рожденный сын Феодор, которого молитвовал и крестил 14 числа того же месяца протоиерей Петр Бирюков.

Восприемниками при том были Рязанской губернии города Скопинского полковника Алексея Васильева Голощапова дворовый человек Николай Борисов Воробьев и Челябинского уезда 3 стана Станового пристава Федора Степанова Карпова жена Елизавета Петровна и дворовая девка Агрипина Степанова» [6].

Российское законодательство ХIХ – начала ХХ в. считало детей, родившихся вне законного брака (брака, совершённого по обряду Церкви с соблюдением всех необходимых условий) незаконнорожденными и не признавало за ними практически никаких прав, кроме права на содержание по отношению к их естественному отцу, если у матери не было достаточно средств.

Само общество относилось к таким детям  отрицательно. Их правовой статус был наиболее усечённым и среди прочих категорий детей – они были самыми бесправными [7].

С.К. Жиляева пишет: «Жребий их был хуже сиротского… Такое дитя –человек без будущего»[8].

Со времени правления Николая I снисходительное отношение к узаконению внебрачных детей сменилось фактически полным игнорированием проблемы: указом 29 июня 1829 г. было запрещено давать ход прошениям о даровании прав фамилии и наследования.

20 декабря 1837 г. было зафиксировано мнение членов Правительствующего Сената, согласно которому воспрещалось принимать незаконных детей в уездные училища, гимназии и другие учебные заведения, на гражданскую службу. Это положение оставалось неизменным и в период либеральных преобразований Александра II.[9].

Незаконнорожденным детям в Российской империи отчество присваивалось при совершении метрической записи об их рождении сообразно имени своего восприемника. Фамилией незаконнорожденный ребенок именовался одинаково с отчеством.

Так как восприемником у новорожденного Феодора был Николай Воробьев, то отчество Федора и фамилия были по восприемнику – Николаев Николаев, что находит свое подтверждение в архивных документах.

Его отцом был коллежский асессор Василий Иванович Плевак, происходивший из дворян Волынской губернии, который с 1 августа 1833 г. был назначен Членом Троицкой таможни [10].

Мать Плевако, Екатерина Степанова, до приезда Василия Плевака в       г. Троицк была крепостной служанкой, приписанной ко двору начальника таможни. И лишь усилиями Плевака старшего  она получила свободу и была определена в мещанское сословие[11].

Однако, несмотря на наличие общий детей, брак Василий Плевак с Екатериной так и не оформил, и их дети для общества и государства остались вне закона.

Троицкий краевед Рауф Гизатуллин предполагает, что возможно, Василий Иванович не венчался с Екатериной по религиозным соображениям, сохраняя тайную верность католицизму, а может из-за боязни за свою карьеру. Иную точку зрения высказывает Л.А. Бенедикович, допускающий, что Плевак старший к своему появлению в г. Троицке уже состоял в законном браке[12].

Так или иначе, сыновья Василия Плевака носили разные фамилии и были: старший Дормидонт Никифоров по имени своего восприемника Никифора (крёстного), а младший – Федор Николаев[13].

В подтверждение этому факту Л. Бенедиктович приводит архивные данные «по 9-й ревизии 1850 года мещанская девица Екатерина Стефанова 34 лет проживала в г. Троицке со своими незаконнорожденными детьми: Дормедонтом Никифоровым 13 лет и Федором Николаевым 8 лет и 3 мес.»[14].

Таким образом, у Фёдора Плевако было несколько фамилий: Николаев, Плевак и Плевако.

С отчеством Плевако так же не просто. Как пишет Рауф Гизатуллин,   отчество Федор получил не по имени своего крёстного Николая, как было принято, а по имени Никифора – крестного отца своего старшего брата Дормидонта[15].

Забегая немного вперёд, хочу отметить, что в деле «Члена Государственной Думы от гор. Москвы» указано, что полное имя и отчество Плевако не Фёдор Никифорович, а Фёдор Николаевич [16].

Итак, несмотря на то, что официальное усыновление Федора и Дормидонта их  отцом никак не могло состояться в рамках действовавших в тот период времени законов, Василий Плевак делал всё возможное для  того, чтобы дать сыновьям хорошее образование. Он приглашал в дом учителей по грамматике, математике, географии, истории и немецкому языку [17]. 

В шесть лет Федор уже свободно читал сказки А. С. Пушкина, стихи М. Ю. Лермонтова, басни И. А. Крылова, в девять лет стал проявлять интерес к “Истории государства Российского” Н. М. Карамзина. Отец ежегодно уезжал в отпуск в Москву, Петербург, Казань и привозил сыновьям новые книги. Дети получили вначале домашнее образование, с семи лет Федор стал посещать приходское училище, а с 8 до 9 лет учился в уездном училище. За успехи в учебе был назначен классным аудитором[18]. Однако, этот период  его жизни был омрачён  трагическим случаем.

Крёстный Фёдора, Николай,  был человеком довольно грамотным: много читал, играл на скрипке и хорошо рисовал. Но перед тем как попасть в дом Василия Плевака, он сбежал от  помещика и часто жаловался крестнику, что если найдёт его барин из Рязани, то будут нещадно бить [19].  

А в России секли с древних времён. Порка была как бы частью завета предков, воспоминанием о «добрых временах отцов» – отеческим наказанием[20].

К несчастью обоих так и произошло. Николай был узнан  кем-то из служащих таможни, и   сопровождён по этапу в Рязань к  помещику. 

«Я был слишком мал,  – вспоминал  уже взрослым Плевако, –  чтобы уметь разобраться в том, что происходило со мной, но, должно быть, детская душа в эти страшные минуты заложила в глубине своей первый камень, на котором жизнь и воздвигла ту непримиримую ненависть, какую я питаю не только к материальной силе, но и ко всем тем, кто поклоняется ей, верит в нее и, кощунствуя, утверждает, что можно быть знатным и властным, тешить вкусы, навеваемые чувством силы, и оставаться честным человеком… Во мне живёт – с ним я и умру – презрение к материальной мощи, ненависть к служителям Ваала»[21].

Произошедшее, в действительности, настолько отразилось на  мировоззрении Ф.Н. Плевако и обострило в нём чувство справедливости, что спустя много лет  А.Ф.Кони напишет о Плевако, что «он нередко  отдавал оружие своего сильного слова на защиту «униженных и оскорбленных», на представительство за бедных, слабых и  тёмных людей, нарушивших закон по заблуждению или потому, что с ним поступили хотя и легально, но не «по закону Божию»[22].

Годы учёбы и первые шаги на профессиональном поприще

Летом 1851 г. семья Плевако переселилась в Москву.

В книге  В.И. Смолярчука есть упоминание о том, что имена Федора и его старшего брата Дормидонта  к концу первого же года учебы были занесены на «золотую доску» Московского коммерческого училища, куда их определил отец. Здесь же автор пишет, что в начале второго года учёбы училище посетил принц Петр Ольденбургский (племянник двух царей – Александра I и Николая I) и, будучи осведомлённым о феноменальных способностях Федора решать устно и быстро сложные задачи с трехзначными и даже четырехзначными цифрами, самолично проверил способности мальчика, похвалил его и через два дня прислал ему в подарок конфеты.

Однако под  новый 1853 год, как пишет В.И. Смолярчук, Василию Плеваку объявили, что его сыновья исключаются из училища как… незаконнорожденные.

«Итак, мы были удалены, – с гневом скажет потом Ф.Н.Плевако, – как какая-то нечисть из сонмища чистых сынов благочестивого Замоскворечья» [23]. 

По мнению министра народного просвещения графа С.С. Уварова, среднее образование, даваемое гимназиями, должно было составлять удел лишь высших сословий и предназначалось для детей дворян и чиновников.

Для детей купцов и мещан предназначались уездные училища, причём правительство принимало некоторые меры к тому, чтобы лица из этих сословий не попадали в гимназии [24].

Тем не менее, для продолжения образования братья Дормидонт и Федор после долгих хлопот их отца, были устроены в Первую гимназию на Пречистинке, которую  Федор, как пишет В.И. Смолярчук, закончил    в 1859 году с золотой медалью.

Однако, из  обнаруженного в архивах прошения Ф.Н. Плевако о принятии его в число студентов юридического факультета Московского университета 29 июля 1858 года, усматривается, что Федор получил домашнее воспитание, а, следовательно, не смотря на учебу в Первой Московской гимназии, курса её не кончил.

Таким образом, история об окончании Фёдором Плевак в 1859 году знаменитой московской Поливановской гимназии с золотой медалью, является, судя по всему, вымыслом биографов[25].

Известно, что отец семейства, Василий Иванович Плевак, скончался в Москве 8 сентября 1853 года. 

В соответствии с определением Сената от 13 июня 1855 года Екатерине Степановой было позволено именоваться фамилией Плевак, соответственно и её дети получили фамилию Плевак, при этом согласно сведениям Купеческого отделения Московского градского общества сын Екатерины Федор был приписан к Московскому купеческому обществу как 3-й гильдии купеческий сын[26].

Согласно  положению Грамоты на права в выгоды городам Российской империи 21 апреля 1785 года, действовавшей в тот период,  в третью гильдию вписывали  «всякого пола и лет, кто объявит капитал выше тысячи рублей и до пяти тысяч рублей» [27].

Таким образом, после смерти Василия Плевак, открылось довольно значительное наследство, которое он завещал в пользу Екатерины Степановой и своих сыновей. К имуществу и несовершеннолетним детям Василия Плевака был назначен опекуном губернский секретарь Петр Николаевич Брагин. А сама семья  после 1855 года проживала в собственном доме на Остоженке, неподалеку от Воскресенской церкви [28].

Следует отметить, что в отношении  гильдейского купечества действовали довольно унизительные ограничения. Например, в отношении купцов 3-й гильдии, к которой относились семья Плеваков,  действовали правила, не позволяющие им ездить по городу в каретах, и запрягать в телегу или коляску более одной лошади, в отличии от купцов 1- й и 2-й гильдии [29].

К тому же купцы 3-й гильдии и более низкие слои городского населения не освобождались от позорных телесных наказаний (порки) [30].

И поскольку «купцам» разрешалось заниматься лишь определенными видами деятельности (преимущественно торговлей), для того, чтобы продолжить учёбу, 29 июля 1858 года Федор Плевак по заявлению его матери и по приговору Купеческого общества был уволен из общества для поступления «по ученой части»[31].

До конца 50-х годов образование, а тем более университетское, было монополией богатейших и родовитейших классов [32].

Увольнение же из податных сословий приоткрывало лицам, не принадлежащим к дворянам потомственным или личным дверь в гимназии и университеты.

Таким образом, пройдя испытания при Первой гимназии, в 1858 году Федор Плевак поступил в Московский университет на юридический факультет, а уже в июне 1859 года  подал ректору университета прошение о переводе его в вольные слушатели в связи с намерением жениться [33].

Однако, многие исследователи связывают переход Федора Никифоровича в вольные слушатели с необходимостью материально поддерживать обедневшую семью, зарабатывая репетиторством и переводами.

Именно тогда Федор  Плевако перевел  на русский язык «Курс римского гражданского права» выдающегося немецкого юриста Георга Фридриха Пухты (1798–1846), который позднее основательно прокомментировал и издал за собственный счет.

 Сам «Курс римского гражданского права»  представляет из себя довольно внушительный по объёму и содержанию перевод лекций покойного профессора Пухты, дополненный извлечениями  из краткого, конспективного учебника того же автора, и состоит из  пяти книг: 1) о юридических нормах, 2) о юридических отношениях, 3) о применении законов к юридическим отношениям, 4) права на собственную личность, 5) вещные права [34].

Итак, известно, что первые три курса университета Ф. Плевако числился вольнослушателем и лишь на старших курсах стал учиться очно.

Интересно, что в списках студентов он числился как “Плевак”, но уже на первом курсе стал добавлять к отцовской фамилии букву “о”, причем с ударением на нее [35].

В 1863 году в связи с ликвидацией  третьей купеческой гильдии, Федор Плевак был причислен к податному мещанскому сословию, и записан в Московской мещанской управе. 

Для того чтобы быть исключенным из податного сословия и получить доступ к испытанию в университете на степень кандидата юридических наук, Ф. Плевако в 1863 году получил звание домашнего учителя, после чего в декабре этого же года подал прошение о допущении его к испытанию на степень кандидата [36].

Согласно письму юридического факультета в Совет Императорского Московского университета о признании достойными степени кандидата вольных слушателей домашний учитель Ф. Плевак был включен в указанный список под №28[37].

Аттестат домашнему учителю Федору Никифоровичу Плевако в том, что он был допущен в юридическом факультете к испытанию на степень кандидата и, за оказанные им успехи, определением Университетского совета 10 октября сего года утвержден в означенной степени, был выдан 2 декабря 1864 г.

По данным главного специалиста Российского государственного исторического архива Ю. Е. Манойленко,  в марте 1866 г. Ф. Н. Плевако был зачислен на должность секретаря 1-го Серпуховского отделения Попечительства о бедных в Москве.

Эти сведения нашли свое архивное подтверждение и в формулярном списке депутата Государственной думы  Ф.Н.Плевако, который тогда же в марте 1864 года был пожалован чином коллежского секретаря, а по выслуге лет в 1869 году – чином титулярного советника[38].

Помимо этого, когда с весны 1866 г. начала формироваться в России присяжная адвокатура, Плевако одним из первых в Москве записался помощником к присяжному поверенному М. И. Доброхотову [39].

И уже к концу 1866 года среди знаменитых ораторов, порожденных судебной реформой, выдвинулись три фигуры, обещавшие завоевать будущее. Это были Ф.Н. Плевако, А.И. Урусов и С.С. Шайкевич (одессит). Все они ещё только были кандидатами на судебную должность,  но уже с первых своих выступлений заставили о себе говорить, как о выдающихся талантах [40].

В звании помощника Ф. Плевако успел проявить себя как одарённейший адвокат на уголовных процессах,  среди которых выделялось дело Алексея Маруева, рассматриваемое 30 января 1868 г. в Московском окружном суде. Защищаемый Плевако Маруев обвинялся в двух подлогах.

Федор Никифорович проиграл это дело (его подзащитный был признан виновным и сослан «на житие» в Томскую губернию) [41].  Но его защитительная речь – первая по времени из сохранившихся его речей продемонстрировала  незаурядные способности пока только кандидата прав.

И лишь 19 сентября 1870 года Федор Никифорович Плевако был принят в присяжные поверенные округа Московской судебной палаты[42].

20 мая впервые выступая перед гражданским судом по иску о взыскании 800 рублей, он возбудил особенно острый для того времени вопрос о подсудности [43].

Не смотря на то, что логическая безупречность его речи, ее юридический и литературный блеск не повлияли на решение судей, обратное тому, чего добивался молодой адвокат, из подробного отчета о деле в “Московских ведомостях” его имя получило известность[44].

Неизвестные факты из жизни Ф.Н. Плевако. Первый триумф.

История семьи Плевако долгое время умалчивала об одном интересном судебном процессе, где Ф.Н. Плевако была отведена не обычная для него роль.

В 2015 году  Л.А. Бенедиктович опубликовал статью о жизни старшего брата Ф.Н. Плевако, Дормидонте Плевак, из которой усматривается, что в то время, когда многие биографы писали о его преждевременной смерти  в 1857 году,  последний умер в октябре 1874 года в возрасте 37 лет, успев побывать и земским врачом, и купцом, и фигурантом уголовного дела, так как в  1873 году обвинялся в  покушении на убийство и находился под домашним арестом [45].

Защищал Д.Н. Плевак присяжный поверенный Н.М. Городецкий.

22 мая 1874 году, будучи уже известным московским адвокатом, Фёдор Плевако принимал участие в этом судебном процессе в качестве свидетеля на стороне защиты.

В газете «Судебный вестник» за 1874 год писали, что во время показания этого свидетеля, в зале господствовало глубокое молчание; вопросы, предлагаемые ему защитой, были делаемы очень тихо, чуть не в полголоса, межу тем, каждое слово, как вопросов, так и ответов, было отчетливо слышно во всех концах залы.

Совершенно беспристрастные и искренние показания брата обвиняемого, присяжного поверенного Ф.Н. Плевако, вызванного защитой с целью разъяснения вопроса: было ли в характере обвиняемого достаточно данных, дающих основание заключать, что обвиняемый способен бы на совершение убийства с заранее обдуманным намерением, и для разъяснения характеристики семейного положения обвиняемого, перевернули ход судебного процесса.

После пятиминутного совещания присяжные вынесли отрицательные ответы на оба вопроса, Дормидонт Никифорович Плевак был объявлен свободным от суда и  освобождён из-под домашнего ареста в зале суда 22 мая 1874 года под громкие рукоплескания публики[46].

И всё же к числу лучших речей  Ф.Н. Плевако современники относили  защитительную речь в процессе о бывшем воинском начальнике Кострубо-Корицком. Процесс этот, разбиравшийся в 1871 году в рязанском окружном суде был первым триумфом Плевако, доставившим ему широкую известность среди образованной публики [47].

Клиент Плевако воинский начальник Николай Кострубо-Корицкий и Вера Павловна Дмитриева, защищаемая А.И.Урусовым, обвинялись в краже и изгнании плода.

Главным противником Федора Никифоровича Плевако в этом громком процессе выступил не обвинитель, а присяжный поверенный князь Александр Иванович Урусов.

«Это был бой гигантов слова: защита одной противоречила защите другого, – напишет позже А.Ф.Кони, – все, что можно было взять из книги жизненной правды, из глубокой вдумчивости в сложную игру любви и ненависти, страха и мщения для того, чтобы повернуть с удивительным искусством и заразительною искренностью возмущенное чувство в другую сторону, было взято у Плевако» [48].

А.Ф. Кони рекомендовал всем начинающим судебным ораторам знакомиться с этим процессом, так как «из речей обоих противников каждый оратор может увидеть, как в стремлении к тому, что кажется правдой, глубочайшая мысль должна сливаться с простейшим словом, как на суде надо говорить все, что нужно, и только то, что нужно и научиться, что лучше ничего не сказать, чем сказать ничего» [49].

В Государственном архиве Одесской области автором были обнаружены черновые наброски будущей речи Ф.Н.Плевако по этому делу,  а также зарисовки, по всей видимости, участников процесса.

Из обнаруженных документов, видно, что  к судебному заседанию Плевако готовился тщательно, продумывая вероятный ход процесса, явку определённых свидетелей и значение их показаний на результат дела.

    

Разумеется, что наброски речи и произнесённая в судебном заседании речь не были идентичными. Это объясняется тем, что Ф.Н.Плевако не писал речей.

 Что нередко ставилось  ему в вину. Лишь после суда по просьбе газетных репортеров или близких друзей он мог записать уже произнесенную речь.

Однако, приготовленные заблаговременно  тезисы, удачные фразы, метафоры использовались им в судебном заседании в нужное время и в нужном месте.

Кстати, именно так учил готовиться к публичному выступлению гентский адвокат, член Совета и председателя Французской конференции молодых адвокатов  Герман де Бетс. «Судебный оратор не должен готовить своей речи, но он должен приготовить себя к речи, а это огромная разница… Не заготовляйте вперёд заключения вашей речи. Возможно ли, чтобы между адвокатов, передающим при обстоятельствах сегодняшнего дня мысль, формулированную при условиях вчерашнего дня, и судье образовался тот ток, та индукция, которые могли бы породить в мозгу судьи органическое, живое возбуждение, когда последнее живёт лишь как воспоминание в мозгу адвоката?», – пишет он [50].

Если есть одно красноречие, зависящее всецело от органа голоса, другое – от глубины мысли, то истинное только то, которое зависит от души и идёт из сердца [51]. Так учит Эдмон Пикар, бельгийский адвокат и публицист.

А Ричард Гаррис  искусство речи усматривал  в умении увлечь за собой помыслы и чувства слушателей [52].

И всем этими качествами и навыками  обладал Ф.Н. Плевако в избытке. Даже более того.

 Многие лично присутствовавшие на судебных процессах с его участием отмечали гипнотическое воздействие Плевако на присяжных заседателей и публику.

А.Г.Тимофеев, например, писал, что в речах Плевако нет однообразия; их тон приспосабливается  к обстоятельствам дела …. Главная сила его речей заключалась в воздействии на чувство слушателей, хотя часто риторическом, но, тем не менее, сильном, для которого Фёдор Никифорович умеет находить материал во всяком деле [53].

И действительно пришептывающий голос,  «говорящие глаза» [54], искренность и человечность подчас имели гораздо больший эффект, нежели сухое последовательное изложение фактов. 

Ф.Н. Плевако  во всей своей повадке был демократом-разночинцем, – писал А.Ф. Кони, – познавшим родную жизнь во всех слоях русского общества … и тут и там, все понимая, и всем понятный, всегда отзывчивый и простой»[55].

Одно латинское крылатое выражение гласит «summum ius – summa iniuria», что переводится как «высшая законность – есть высшее беззаконие», когда предпочтение отдаётся букве закона, а не его сути. [56]

Ф.Н. Плевако же отдавал предпочтение сути закона, и как человек глубоко верующий, сути «Божьего закона».

Оттого, видимо, особенно сильными были его речи, когда он защищал людей простых, бедных и обиженных сильными мира сего.

Весной 1879 г. крестьяне с. Люторичи Тульской губернии взбунтовались против их закабаления соседним помещиком, московским губернским предводителем дворянства в 1875 — 1883 гг. графом А. В. Бобринским. Бунт был подавлен силами войск, а его «подстрекатели» (34 человек) преданы суду по обвинению в «сопротивлении властям».

Дело рассматривала Московская судебная палата с сословными представителями 17 декабря 1880 г.

Плевако взял на себя не только защиту всех обвиняемых, но и «расходы по их содержанию в течение трех недель процесса» [57].

«Картиной послереформеннного хозяйства в одной из барских усадеб», где противоестественный союз именитого русского боярина  с остзейским мажордомом из года в год, капля по капле, обессиливал свободу русского мужика и, обессилив, овладел ею в свою пользу [58], – назвал Плевако «полуголодную свободу» люторических крестьян, вынужденных из-за мизерных земельных наделов постоянно обращаться к графу на условиях более, чем грабительских.

Ф.Н. Плевако заканчивает свою речь такими словами: «Мученики терпения, страстотерпцы труда беспросветного найдут себе защиту под сенью суда и закона… Если я сытый, давно сытый человек, не умею понять и выразить муки голодного и отчаянного бесправия, пусть они сами говорят за себя и представительствуют перед вами»[59].

За ходом процесса следила вся Россия. Под давлением передового общественного мнения суд вынужден был вынести сравнительно мягкий приговор и оправдать 30 из 34 подсудимых. Трое крестьян были приговорены к тюремному заключению, один – к штрафу.

А. Ф. Кони считал, что выступление Плевако на этом процессе «было по условиям и настроениям того времени гражданским подвигом» [60].

Вероятно, собственный жизненный опыт, научил Ф.Н. Плевако быть своим для всех, чувствовать и пропускать через себя чувства, боль и переживания   сломленного, слабого, маленького человека. Ощутив на себе общественное презрение и порицание как незаконнорожденный, он, возможно, защищая «обиженных и оскорбленных», защищал и себя, ставя в укор, отвергнувшему когда-то  «приличному» обществу, его близорукость, тщеславие и затхлость.

Писатели и Ф.Н. Плевако. Семья. Политическая деятельность

«Увлекаясь сам, он увлекал и других, но для этого и стимулы должны были быть божественного характера,- писала Е.И. Козлинина, – нужна была наличность попранного человеческого права или человеческой личности, в борьбе за них он являлся, то грозным мстителем, то нежнейшим их охранителем. Там, где этого рода стимулов не было, где обвиняемый руководился исключительно чувством наживы, там бесцветными и не одухотворёнными являлись речи Плевако» [61]. 

Интересны в этом плане наблюдения присутствовавшего в зале судебного  заседания в качестве судебного хроникёра «Петербургской газеты» А.П.Чехова за выступлением Федора Никифоровича на судебном процессе по делу «Скопинского банка», где последний представлял интересы гражданского истца.

Не является секретом,  что Антон Павлович Чехов, так же как и многие другие писатели, недолюбливал  адвокатов[62].  И все присяжные поверенные, которые принимали участие в деле «Скопинского банка», получили от Антона Павловича весьма не лестные характеристики. Все. Кроме  Плевако.

Он пишет:  «Плевако подходит к пюпитру, полминуты в упор глядит на присяжных «словно выстрелить хочет» и начитает говорить. Речь его ровна, мягка, искренняя… Дикция лезет прямо в душу, из глаз глядит огонь»[63].

Писатель Н. Э. Гейнце в своем романе «В тине адвокатуры» также не обошёл своим вниманием этот судебный процесс.   Как образчик русской адвокатуры и абсолютный антипод главному герою, он рисует образ «Московского Демосфена»  с сутуловатой фигурой, лицом монгольского типа, умными и проницательными, узко разрезанными глазами, длинными плоскими чёрными волосами. «Он был на первый взгляд далеко не красив, – пишет писатель, –  но печать гения, лежащая на его лице, быстро уничтожала первое впечатление. Когда же он говорил свои вдохновенные речи, это лицо становилось положительно красивым»  [64].

А вот относительно впечатления, которое произвела фигура Ф.Н. Плевако на такого  титана русской литературы, как Лев Николаевич Толстой, существуют противоположные точки зрения.

По мнению присяжного поверенного В.А. Маклакова,  познакомившего Плевако с Толстым, Фёдор Никифорович Льву Николаевичу понравился, так как писатель почувствовал в нём того редкого и глубокого человека, которого публика в этом человеке не подозревала и у которого «отношение между «числителем» и «знаменателем» было в пользу его[65].

Вообще само знакомство этих незаурядных личностей произошло хоть и случайно, но  не без участия В.А. Маклакова.   

Плевако охотно выступал вместе молодыми адвокатами, которые казались ему наиболее талантливыми, в крупных процессах и по возможности сам старался их выдвигать, относясь к ним как к своим младшим друзьям [66].

Что касается В.А Маклакова,  Фёдор Никифорович принимал самое активное участие в его судьбе, делая рекламу среди своих клиентов, а также  помогая молодому коллеге, как советами, так и личным участием в его делах, в том числе  и в  защите «толстовцев», которыми снабжал неопытного  Маклакова Л.Н. Толстой.

И случилось так, что В.А. Маклаков  обратился к  Ф.Н. Плевако  с просьбой написать от себя кассационную жалобу по делу крестьянки – детоубийце, для того, чтобы обратить особое внимание Сената на это дело. Приговор, впоследствии, был кассирован, и подсудимую оправдали. А на обратном пути после триумфальной победы, по договорённости с  Л.Н. Толстым, Маклаков пригласил Плевако навестить Толстого в Ясной Поляне.

«Плевако даровитый и скорее приятный человек, хотя и неполный, как все специалисты», – написал Л.Н. Толстой в письме, адресованном своей жене от 2 ноября 1898 г., вероятно, после выше описываемого знакомства [67].

Однако по свидетельству  писателя, домашнего врача и «летописца» последних лет Л.Н. Толстого Душана Петровича Маковицкого,  Лев Николаевич в ноябре 1907 г. назвал Плевако «самым пустым человеком» [68].

На мой взгляд, здесь следует иметь в виду, что в конце октября 1907 г. Ф.Н. Плевако был избран в Государственную Думу и принадлежал к фракции «Октябристов»[69]. 

А как следует из записей  Д.П. Маковицкого ( за 1907 год), высказывания Толстого о Государственной  Думе сводились  к тому что: «Никакая Дума не может дать благо народу… Гадкое, мелочное, тщеславное всё их говорение»[70].

Вероятно поэтому-то в беседе с женой, Софьей Андреевной, он назвал выдвигаемых в Думе адвокатов Плевако и Маклакова, первого – самым пустым человеком, второго –  не имеющим никаких убеждений. «Их (адвокатов) ремесло – говорить», – заключил Л.Н. Толстой [71].

Не любил писатель политиков, одним словом. Вот и попал Фёдор Никифорович под его «горячую руку».

И как бы там ни было, Толстой, по воспоминаниям П. А. Россиева обращался за помощью и  «направлял мужиков именно к Плевако со словами: «Федор Никифорович, обелите несчастных» [72].

Если в нашей деятельности, – пишет Эдмон Пикар –  трудно добиться успеха, то ещё труднее заставить других простить этот успех [73].

Действительно, в то время, когда одни благоговели перед выдающимся  адвокатом, другие –  не могли простить Ф.Н. Плевако той славы, которую он себе сыскал.  

По воспоминаниям Екатерины Козлининой, лавры Ф.Н. Плевако не давали спать многим новым в адвокатуре людям. Но эта задача оказалась им не по плечу, и они, сами чувствуя себя сравнительно с ним ничтожными пигмеями, предпочитали, прикрывшись своими дружескими к нему отношениями, подставить ему ножку исподтишка и настойчиво в течении нескольких лет рассказывали, что он и устарел, и изменился, и даже измельчал, и что сам он делами, вверенными ему, совсем не занимается а всецело передаёт их своим помощникам[74].

Ф.Н. Плевако, на самом деле,  имел особенно в Москве такое громадное имя, что у него  отбоя не было от клиентов, и богатых, и нищих. Он не мог их сам принимать, и этим вещала его канцелярия, то есть его прежние и настоящие помощники.  Наряду с прекрасными адвокатами, около него были люди с заслуженно сомнительной репутацией [75].

Сам Фёдор Никифорович прекрасно знал все неблаговидные россказни в свой адрес  и только лукаво тешился над бессильною злобой своих «друзей», отлично зная, «что у кого встретиться надобность до Плевако, тот к нему и придёт, не променяв его ни на какое другое имя, и каждым своим выступление снова и снова доказывал, что и среди новых людей равных ему нет, как не было их и среди его сверстников. 

Расплачивался же он со своими завистниками тем, что под весёлую руку, без малейшей капли недоброжелательства к ним, рассказывал об их проделках забавные анекдоты, изредка щелкая их ими меткою эпиграммой, или остроумной карикатурой» [76].

А о том, что Ф.Н. Плевако неплохо рисовал, свидетельствую обнаруженные в Одесском областном архиве рисунки.

Кроме того, его смолоду отличало редкостное сочетание исключительной памяти и наблюдательности с даром импровизации и чувством юмора, что выражалось в каскадах острот, каламбуров, эпиграмму, пародий — и в прозе, и в стихах. Его сатирический экспромт «Антифоны», сочиненный «в несколько минут», П. А. Россиев напечатал в №2 «Исторического вестника» за 1909 г. 

Ряд своих фельетонов Плевако печатал в газете своего приятеля Н. П. Пастухова «Московский листок», а в 1885 г. предпринял было в Москве издание собственной газеты «Жизнь», но «предприятие не имело успеха и на десятом месяце прекратилось» [77].

Парадоксально, но факт: сам Федор Никифорович, носивший в “разное время“ три фамилии, имел двух сыновей с одним именем, причем они жили в Москве “одновременно“: Сергей Федорович Плевако-старший (род. в 1877 г.) был его сыном от первой жены, Е. А. Филипповой, а Сергей Федорович Плевако-младший (род. в 1886 г.) — от второй жены, М. А. Демидовой.

Первая жена Плевако была Народной учительницей из Тверской губернии. Этот брак оказался неудачным. Но со второй женой Федор Никифорович прожил в согласии почти 30 лет, до конца своих дней.

Как уже упоминалось выше, в последние годы жизни, Фёдор Никифорович поддался  общему политическому движению, вступив в члены партии «Союза 17-го октября», в которой играл довольно видную роль, выступая оратором на многочисленных собраниях в Москве и провинции [78].

17 -го же октября 1908 года на имя председателя Государственной Думы Н.А. Хомякова была отправлена  телеграмма следующего содержания:

«Болезнь моя вернулась и я опять не покидаю постели. Покорнейше прошу о разрешении мне полуторамесячного отпуска, причём содержание должно быть прекращено на всё время болезни

Глубоко уважающий Вас

                                      Ф. Плевако»[79].

23 декабря 1908 г., на 67-м году жизни, в Москве  Федор Никифорович скончался.

На уход Плевако из жизни откликнулась вся Россия: некрологи печатались во множестве газет и журналов. Газета «Раннее утро» 24 декабря 1908 г. выразилась так: «Вчера Россия потеряла своего Цицерона, а Москва — своего Златоуста».

Похоронили «Московского Златоуста» при громадном стечении народа на кладбище Скорбященского монастыря. В 30-е годы его останки  были перезахоронены на Ваганьковском кладбище.

Подводя черту, можно с уверенностью резюмировать, что мало кого оставлял  равнодушным его гений, талант непревзойденного импровизатора и знатока человеческих душ.  Познав жизнь во всех её проявлениях, получив «вакцину» от тщеславия с самого детства, он без особого труда подбирал октавы для своей будущей речи, используя обширные знания и природный дар для защиты правды, чести и справедливости.

Список литературы:

[1]http://www.chelpress.ru/newspapers/ucourier/archive/24-04-2002/3/a677.html 

[2] Полвека для книги, 1866-1916. Литературно-художественный сборник, посвящённый 50-летию издат. деятельности И.Д. Сытина. М.: Сытин, 1916. – с. 6.

[3]   Н.Э. Гейнце. В тине адвокатуры. Собрание сочинений. Луганск:Лугань, 1993 г.-с.129.

[4] С.А. Андреевский. Драмы жизни. Защитительные речи. 5-е идание доп. Петрград: «Печатный труд». 1916. – с.32.

[5] Б. Глинский. Русское судебное красноречие. СпБ, 1897 – с.56 //URL: https://naukaprava.ru.

[6] Л.А. Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu

[7] А.Н. Гребенкин, Е.Н. Селютина, А.Л. Елисеев,, Е.С. Матвеев, В.А. Холодов. Государственно-правовая защита детства в России: исторические аспекты.  Монография. Орёл: ОФ РАНХиГС, 2005 – с.16.

[8] С.К Жиляева. Становление и развитие органов борьбы с детской беспризорностью и преступностью в дореволюционной России. Монография. Орёл: ОрЮИ, 2009. – с. 52.

[9] Там же с. 40.

[10] Л.А. Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu

[11] В.И. Смолярчук. Очерк о жизни и судебной деятельности адвоката Ф.Н. Плевако. Челябинск: Юж.-Урал., 1989. г.,  с.12 //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/710/60063/39979?view=1

[12] Л.А. Бенедиктович. Биографические факты из жизни Екатерины Степановой (Плевак) (1816-1883), матери Ф.Н. Плевако//URL: ru.plevako.eu

[13] Л.А. Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu

[14] Там же.

[15] Р. Н. Гизитуллин  //URL: /http://resources.chelreglib.ru:6007/el_izdan/kalend2007/plevako.htm

[16] Дело «Члена Государственной Думы от гор. Москвы Фёдора Николаевича Плевако», начато 31 октября 1907 года, окончено 30 января 1909 года, Ц.Г.И.А. фонд  №1278, опись 9, дело 613. Президентская библиотека //URL: http://www.prlib.ru

[17] В.И. Смолярчук Очерк о жизни и судебной деятельности адвоката Ф.Н. Плевако. Челябинск: Юж.-Урал., 1989. г.,  с.15. //URL:  https://naukaprava.ru/catalog/435/710/60063/39979?view=1

[18] Р. Н. Гизатуллин //URL:  http://resources.chelreglib.ru:6007/el_izdan/kalend2007/plevako.htm

[19] В.И. Смолярчук. Очерк о жизни и судебной деятельности адвоката Ф.Н. Плевако. – Челябинск: Юж.-Урал., 1989. г. –  с.17 //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/710/60063/39979?view=1.

[20] Э. Родзинский. Александр II: Жизнь и смерть : документальный роман. – М.: АСТ МОСКВА, 2007. –с. 183.

[21] В.И. Смолярчук. Очерк о жизни и судебной деятельности адвоката Ф.Н. Плевако. – Челябинск: Юж.-Урал., 1989. г. –  с.17 //URL:  https://naukaprava.ru/catalog/435/710/60063/39979?view=1.

[22] А.Ф. Кони. Князь А.И. Урусов и Ф.Н. Плевако.Собрание соч. в 8 томах. Том 5. М.: Юридическая литература, 1968г. – с.133-134.

[23] Там же.

[24] С.Ф. Платонов. Курс русской истории. – М.:Вече, 2006. – с.558.

[25] Л.А.Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu

[26] Там же.

[27] Российское законодательство Х-ХХ веков. в 9-ти томах. Т. 5. Законодательство периода рассвета абсолютизма. – м.: Юрид. лит., 1987. – с. 94.

[28] Л.А.Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu

[29] Российское законодательство Х-ХХ веков. в 9-ти томах. Т. 5. Законодательство периода рассвета абсолютизма. – м.: Юрид. лит., 1987. – с. 94.

[30] Там же, с.133.

[31] С.Ф. Платонов. Курс русской истории. – М.:Вече, 2006. – с.558.

[32] Е.И. Козлинина. За полвека 1862-1912 Очерки , воспоминания и характеристики. М.: Типография т./д. П. Бердоносцов, 1913 г. – с.10. //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/437/4497/27679?view=1

[33] Л.А. Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu

[34]Г. Ф.  Пухта Курс римского гражданского права. Т. 1. Издание Ф. Н. Плевако. М., 1874. //URL:   https://naukaprava.ru/catalog/435/823/3344/21339?view=1

[35]  Р. Н. Гизатуллин //URL:  http://resources.chelreglib.ru:6007/el_izdan/kalend2007/plevako.htm

[36] Л.А. Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu.

[37] Там же.

[38] Л.А. Бенедикович. Начало пути. К 175 летию Фёдора Никифоровича Плевако //URL: ru.plevako.eu.

[39] Е.И. Козлинина. За полвека 1862-1912 Очерки , воспоминания и характеристики. – М.: Типография т./д. П. Бердоносцов, 1913 г. – с.92. //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/437/4497/27679?view=1

[40]  Там же. с. 114.

[41] Плевако Ф. Н.  Избранные речи. Вступительная статья Г.М. Резника. М.: Юрайт, 2012. – с. 238.

[42] Двадцатипятилетие Московских присяжных поверенных. Сборник материалов, относящихся к сословию присяжых поверенных округа Московской судебной палаты с 23 апреля 1866 года по 23 апреля 1891 года. Под редакцией члена Совета А.Е. Носа. М: Типогр. «А.И. Мамонтова и К». 1881. -с. 4. //URL: https://dlib.rsl.ru/viewer/01003551767#?page=1  

[43] Е.И. Козлинина. За полвека 1862-1912. Очерки, воспоминания и характеристкики. М.: Типогафия т./д. П.Бердоносцев, 1913- с.92. //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/437/4497/27679?view=1

[44] http://www.chelpress.ru/newspapers/ucourier/archive/24-04-2002/3/a677.html 

[45] Л.А. Бенедиктович. Биографические факты из жизни Дормидонта Плевака (1837-1874), уездного лекаря Московской губернии//URL:http:ru.plevako.eu

[46] Судебная хроника. Из газеты «Судебный вестник», 1874 г.// URL: http:ru.plevako.eu.

[47] Галерея государственных, общественных и тогово-промышленных деятелей России. Санкт-Петербург.: Худож. типо-лит. А.К. Вейерман, 1906 – с. 184.

[48] А.Ф. Кони. Князь А.И. Урусов и Ф.Н. Плевако. Собрание соч. в 8 томах. Том 5. М.: Юридическая литература, 1968г. – с.132.

[49] Там же,   с. 133.

[50] Герман де Бетс. Искусство говорить на суде. О сословии адвокатов (К.Ю.А. Миттермайер). – Киев: Центр учебной литературы, 2017. – с.17, 47, 48.

[51] Э.Пикар.Об авдокате (парадокс). – Киев: Центр учебной литратуры, 2019. – с.66.

[52] Р. Гаррис. Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел. – Киев: Феникс, 2017. – с.27.

[53] А.Г. Тимофеев. Судебное красноречие в России. Критические очерки. 1900. – с.151 //URL: https://dlib.rsl.ru/viewer/01003643281#?page=1

[54] А.Ф. Кони. Князь А.И. Урусов и Ф.Н. Плевако. Собрание соч. в 8 томах. Том 5. М.: Юридическая литература, 1968г.- с. 124.

[55] А.Ф. Кони. Князь А.И. Урусов и Ф.Н. Плевако. Собрание соч. в 8 томах. Том 5. М.: Юридическая литература, 1968г.- с.133-134.

[56] Латинские крылатые выражение. Автор-составитель Ю.С. Цыбульник. – Харьков.: Фолио, 2008.- с.179.

[57] Н.Троицкий. Фёдор Никифорович Плевако (1842 — 1908)// URL:http://kritikaprava.org/library/268/fedor_nikiforovich_plevako_centerstrong1842__1908strongcenter_

[58] Ф.Н. Плевако. Избранные речи. Вступительная статья Г.М. Резника. – М.:ЮРАЙТ, 2012. – с. 589.

[59] Там же,  с. 601-602.

[60] А. Ф. Кони.  Собрание сочинений в 8 томах. Т. 5. – М. :Юридическая литература, 1968 –  с. 134.

[61]  Е.И. Козлинина. За полвека 1862-1912. Очерки, воспоминания и характеристкики. – М.: Типогафия т./д. П.Бердоносцев, 1913 –  с. 116////URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/437/4497/27679?view=1

[62] Один  рассказ  «В суде» чего стоит!

[63] А.П. Чехов. Дело скопинского банка. Новонайденное произведение. Издательство: Огонёк, М. – 1926 г. – с.44.

[64] Н.Э. Гейнце. В тине адвокатуры. Собрание сочинений. Луганск: Лугань, 1993 г.- с.129.

[65]  В.А. Маклаков. Из воспоминаний. Уроки жизни. – М.: Московская школа политических исследований. 2011г.-  с.164.

[66] Е.И. Козлинина. За полвека 1862-1912. Очерки, воспоминания и характеристкики. – М.: Типогафия т./д. П. Бердоносцев, 1913 –  с. 468 //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/437/4497/27679?view=1

[67] Полное собрание сочинений = Oeuvres complètes : [юбилейн. изд. (1828-1928)] / Л. Н. Толстой ; под общ. ред. В. Г. Черткова ; при участии ред. ком. в составе: А. Е. Грузинского, [и др.] ; изд. осуществляется под наблюдением Гос. ред. комис. в составе: В. Д. Бонч-Бруевича, И. К. Луппола и М. А. Савельева. – [Доп. и испр. изд.]. – Москва : Худож. лит., 1928-1958.- с.333.

[68] Д.П. Маковицкий. Яснопольские записки 1907, ноябрь //URL: http://tolstoy-lit.ru/tolstoy/bio/makovickij-yasnopolyanskie-zapiski/1907-noyabr.htm

[69] Дело «Члена Государственной Думы от гор. Москвы Фёдора Николаевича Плевако», начато 31 октября 1907 года, окончено 30 января 1909 года, Ц.Г.И.А. фонд  №1278, опись 9, дело 613. Президентская библиотека https://www.prlib.ru/item/680477

[70] Зайденшунр Э.Е. :  Яснополянские записки». Их место среди других дневников о Толстом //URL:  tolstoy-lit.ru

[71] Д.П. Маковицкий. Яснопольские записки 1907, ноябрь //URL:   tolstoy-lit.ru/makovickij-yasnopolyanskie-zapiski/1907-noyabr.htm

[72] Н.Троицкий. Фёдор Никифорович Плевако. //URL: http://kritikaprava.org/library/268/fedor_nikiforovich_plevako_centerstrong1842__1908strongcenter_

[73] Э.Пикар.Об адвокате (Парадокс ). – Киев: Центр учебной литературы, 2019. – с.11.

[74] Е.И. Козлинина. За полвека 1862-1912. Очерки, воспоминания и характеристкики. М.: Типогафия т./д. П.Бердоносцев, 1913- с.404. //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/437/4497/27679?view=1

[75] В.А. Маклаков. Из воспоминаний. Уроки жизни. – М.: Московская школа политических исследований. 2011г.-  с.213

[76] Е.И. Козлинина. Е.И. Козлинина. За полвека 1862-1912. Очерки, воспоминания и характеристкики. М.: Типогафия т./д. П.Бердоносцев, 1913- с.405. //URL: https://naukaprava.ru/catalog/435/437/4497/27679?view=1

[77] Н. Троицкий. //URL: http://kritikaprava.org/library/268/fedor_nikiforovich_plevako_centerstrong1842__1908strongcenter_

[78] Галерея государственных, общественных и торгово-промышленных деятелей России. file:///H:/Плевако/Плевако/galereya_gosudarstvenniyh_obshestve.pdf

[79] Дело «Члена Государственной Думы от гор. Москвы Фёдора Николаевича Плевако», начато 31 октября 1907 года, окончено 30 января 1909 года, Ц.Г.И.А. фонд  №1278, опись 9, дело 613. Президентская библиотека//URL: https://www.prlib.ru/item/680477.